Из статьи о стрельцах (готовлю дополнения)
Cистема стрелецких полков в крупных городах (таких как Великий Новгород, Псков, Смоленск) во многом копировала столичную. Однако нельзя не учитывать некоторые региональные особенности управления стрелецкой пехотой. Лучше всего рассматривать их на примере конкретного региона и определенного периода.
Смоленск интересен тем, что его военная организация пережила Смуту, взятие города в 1611 году и период междуцарствия 1610-1613 годов.
Смоленские стрельцы вместе с конными смоленскими дворянами участвовали в походах 1605-1610 годов во время междоусобной борьбы за престол, в обороне Смоленска в 1609-1611 годов, в 1611-1612 годах участвовали в ополчении Минина и Пожарского.
Источников о смоленских стрелецких полках (приказах) конца XVI — начала XVII веков сохранилось достаточно много.
Стрелецкой организации в Смоленске и во всей России имела одну особенность. Она заключалась в чёткой границе между головами и сотниками, с одной стороны, и пятидесятниками, десятниками и рядовыми стрельцами, с другой. Головы и сотники набирались из дворян («детей боярских») и не считались собственно стрельцами. Пятидесятники, десятники и рядовые стрельцы набирались чаще всего из посадских людей и даже после записи на службу многие из них сохраняли своё ремесло.
Такая система отразилась в сохранившемся отрывке смоленской крестоприводной книги 1598 года. В этой крестоприводной книге перечислены три приказа по пять сотен в каждом, однако как раз на четвёртой сотне последнего приказа она обрывается. Чтобы понять, как всё это выглядело, приведу начальную часть стрелецкого отрывка:
«//Л.15// Стрельцы
Лукьянова приказу Фёдорова сына Карсакова.
Григоревы сотни Микулина:
Пятидесятник Иван Гаврилов сын ветошник, Петруша Логинав сын сапожник, Иван Фёдоров сын Дехтярев, Гриша Иванов сын ярыга, Гаврилка Андреев сын пирожник, Карп Иванов сын плотник, Петраша Артемов сын сапожник, Михалка Ларентьев сын войлочник, Ивашка Трифонов | л.15об |сын сапожник, Митя Иванов сын Колентьев.
Десятник Офоня Зиновьев сын мясник, Третьяк Юрьев сын Ковшечников, Ондрюша Васильев сын Макеева, Истома Иванов сын ормячник, Степан Кузьмин сын ормячник, Федько Григорьев сын Шарин, Данила Истомин сын ормячников, Петру Иванов сын Влазнев, Матюша Григорьев сын булавочник, Сенка Иванов сын Первуша».
Головами у стрельцов в 1598 году были Лукьян Федорович Корсаков, Казарин Бегичев и Пётр Чихачев. Сотники в Смоленске также были из к местных дворянских родов.
Собственно стрельцами были пятидесятник, десятники и рядовые.
Чиновная перегородка между сотниками и пятидесятниками отражалось на численности их подчинённых. Пятидесятник являлся в то же время одним из десятников в своей полусотне, у него под началом было 4 десятника и 45 рядовых
стрельцов (всего 49 человек). Также под командой у каждого десятника было 9, а не 10 человек. На дворян— сотников и голов, этот счёт уже не распространялся. У каждого дворянина-сотника было два пятидесятника и 100, а не 99 стрельцов. Равно как и головы имели под началом 505 человек — 5 сотников и 500 стрельцов.
В приведенном фрагменте можно заметить, что фамилии стрельцов достаточно часто указывают на свое на отцовское ремесло. Например, первый же пятидесятник в крестоприводной книге по профессии ветошник, то есть старьёвщик. Чаще всего стрельцы всех рангов были сапожниками (73 человека) или портными мастерами (50 человек).
Кроме указаний на ремесленное происхождение фамилии стрельцов отражают происхождение из других городов, чаще всего это близкие к Смоленску Белая, Вязьма, Рославль.
Среди стрелецких пятидесятников были и приказные люди. В стрелецком приказе, как и во всяком другом бюрократическом учреждении России, была должность профессионального делопроизводителя — стрелецкого подьячего. Документы смоленской обороны позволяют нам познакомиться со стрелецким подьячим Борисом Ивановичем Чемесовым, который помогал стрелецкому голове вершить судебные дела и был послухом (свидетелем) при наборе новых стрельцов. Стрелецким подьячим, судя по всему, являлся и стрелецкий пятидесятник Семен Кузьмич Игумнов. Известно только, что и Чемесов, и Игумнов, числились в приказе В.Г. Чихачева, а значит, было не меньше двух подьячих на стрелецкий полк.
За набор новых стрельцов отвечали сотники — дворяне. За каждого новобранца составляли поручные записи, поручателями выступали сами стрельцы того же приказа. Согласно поручным записям рубежа 1610—1611годов за одного-двух-трёх новобранцев ручалось около 45 стрельцов . Ручательство давали стрелецкому сотнику при двух свидетелях-послухах. Сотник в данном случае был представителем государя.
В поручной записи 4 ноября 1610 года все ещё упомянут свергнутый царь (Василий Шуйский): «государеву цареву и великого князя всея Руссии Василия Ивановича сыну боярскому сотнику». Но уже в записях от 16 января 1611 года стрельцы ручаются «московского государства боярам и всей земли сыну боярскому сотнику стрялецкому». Состав «бояр московских» — земских лидеров тогда ещё не был ясен, однако первый смоленский воевода Михаил Борисович Шеин, безусловно, входил в их число.
В записях 16 января сказано, что новых стрельцов набирают «к государеву хлебному жалованию», то есть ко дню выдачи месячного продовольствия. Скорее всего, такая практика сложилась ещё в предшествующие годы.
Формуляр поручных обязательств достаточно универсален и не привязан к известным событиям героической обороны 1609-1611 годов.
Смоленские стрельцы сидя в осаде в 1611 году давали общую клятву:
«служить летнея и зимнея и годовая и полугодовая и посылочная и где не пошлют и службы
не сбежать,
государева денежнова и хлебнова жалованья не снесть,
козны государевой, пищали и зелья и свинцу не снесть же,
и подвод государевых не потерять,
не красть и не разбивать,
татиною и разбойную рухледью не промышлять
и зернью не играть,
корчмы и блядни у себя не держать,
государева денежнова и хлебнова жалованья не проворовать,
татем и разбойникам приезду и приходу не держать,
московского государства бояром, всей земле лиха никакого не учинить (в мирное досмутное время здесь должно было стоять имя «государя» - А.М.),
за рубеж в Литву, в немцы и в Крым и в иные государства не отъехать (из осажденной крепости в 1611 году было далеко бежать в Крым – но формуляр, как уже говорилось, был универсальным – А.М.)».
В условиях ручательства упоминалось и такая провинность, как преступление против начальников и сослуживцев «или голову стрелецкого и сотников и свою братию, стрельцов, покрадут, да збегут».
Поручительство за новобранцев было не самым строгим из возможных в Московском государстве. Старослужащие стрельцы ручались за новобранцев своей сотни не «головами», а денежным штрафом – пеней (её размер должен было быть определен позднее, по мере провинности).
Если верить поручным записям, то в Смоленске до последнего момента набирали стрельцов из числа ремесленников и других невоенных сословий. Среди девяти стрельцов-новобранцев 1610-1611 годов двое были поповскими сыновьями, один сыромятник, один сапожник и один чулочник. Не следует забывать, однако, что в осадное время замещать выбивших стрельцов приходилось чаще. Новобранцы заступили в строй «в убитова место», «в больнова место» и «во изменичье место». Однако сам порядок, при котором каждого выбывшего стрельца должен был замещать новобранец, сложился и сохранялся, вероятно, ещё с мирного времени. При таком порядке было затруднительно замещать стрельцов только стрелецкими же детьми и скорее всего смоленскую огнестрельную пехоту до последнего времени пополняли за счёт горожан (посадских людей) и других городских сословий.
Можно сказать, что первое русское регулярное войско сохраняло некоторые черты старинного городского ополчения. Стрелецких голов в Смоленске можно сравнить с тысяцкими древнерусских городов-государств. Начальство над стрельцами было закреплено за представителями старейших родов местных детей боярских.
Оригинальное исследование: Молочников А.М. Смоленские стрелецкие приказы и их руководители в Смут ное время [Электронный ресурс] // История военного дела: исследования и источники. 2012. Т. III. С. 336–344.